ВЕЩАЯ СВАХА ФЭН ТРЕТЬЯ
Одиннадцатая в семье барышня Фань, дочь лучэнского «возливателя вина»[1], с детства отличалась красотой и привлекательностью; ее тонкое, одухотворенное изящество было совершенно исключительным. Отец с матерью ценили и любили ее. Когда искали за нее посвататься, то они тут же предоставляли дочери выбирать самой, но она всегда находила в женихах мало желательного.
Дело было в день первой лунной полноты[2]. Монахини в храме Водной Луны устроили молитвенное собрание Юйланьпэнь[3]. В этот день «девы на прогулке, словно в небе тучи»[4]. Фань тоже явилась туда и стала, как говорят набожные люди, «следовать своей радости»[5]. В это время какая-то девушка, идя за ней шаг за шагом, часто заглядывала ей в лицо и, по-видимому, желала иметь с ней разговор. Фань всмотрелась пристальнее – перед ней была красавица, для своего времени небывалая, лет этак восьмерки на две. Она понравилась, полюбилась барышне Фань, и та, в свою очередь, устремила на нее свой взор. Она улыбнулась…
– Сестрица, – начала она, – вы не будете ли Фань Одиннадцатая?
– Да, – отвечала Фань.
– Ваша прекрасная слава мне давно уже известна. Люди говорят, действительно, не попусту и не зря!
Фань тоже стала спрашивать, где она живет.
– Моя фамилия Фэн, – отвечала девушка. – По счету ж в семье я третья. Живу отсюда недалеко, в соседнем селе!
С этими словами она взяла Фань за рукав и радостно засмеялась… В ее речах и движениях была теплая грация. Фань тут же почувствовала к ней большую и радостную любовь. Обе девушки страстно приникли друг к дружке и не могли оторваться.
– Почему у вас нет сопровождающих? – поинтересовалась Фань.
– Отец и мать у меня рано оставили свет. Дома сидит только старуха прислуга и сторожит у ворот. Прийти сюда ей, значит, и нельзя.
Фань собралась уходить домой. Фэн застыла на ней зрачками и готова была заплакать.
Фань тоже стала какая-то рассеянная, потом пригласила ее зайти вместе с ней к ним.
– Ах, барышня, – сказала ей на это Фэн, у вас там красные ворота и затканные шелками двери, а у меня, скромной, нет, как говорится, родни «тростника и камыша»207… Боюсь, как бы не навлечь на вас насмешек и высокомерного пренебрежения!
Фань принялась настойчиво приглашать ее, и она наконец ответила, что подождет до другого раза. Тогда Фань вынула одну из головных шпилек и подарила ей. Фэн отблагодарила ее, точно так же вытащив из прически зеленую заколку.
Вернувшись домой, Фань вся была охвачена думой и воспоминанием, необыкновенно острым и тесным. Она достала подаренную ей заколку – ни золото, ни яшма: никто из домашних не знал, что это такое. Фань сильно подивилась.
Теперь она стала каждый день ожидать прихода Фэн и, вся в тоске, наконец расхворалась. Отец с матерью, разузнав в чем дело, послали человека в ближние села расспросить и найти, но никто решительно о ней ничего не знал.
Подошел праздник двойной девятки208. Ослабевшая, исхудавшая Фань чувствовала себя совершенно несчастной и с помощью мальчика-слуги, поддерживавшего ее, кое-как выбралась посмотреть свой сад. Она велела постлать себе тюфячок, как полагается, «у восточного забора»209. Вдруг какая-то девушка лезет по стене, высовывается и смотрит на нее. Фань бросила взгляд и увидела, что это девушка Фэн.
– Прими меня своей силой! – кричала она мальчику. Тот сделал, как она велела, и она с шумом спрыгнула вниз. Фань, радостно удивленная, сейчас же встала и потащила ее, заставила усесться на тюфячок. Затем она принялась журить ее за то, что она не исполняет своих обещаний, и спросила, откуда она сейчас-то появилась.
– Мой дом, – отвечала Фэн, – отсюда все-таки далеко, а сейчас я была у дяди, куда пришла позабавиться… В прошлый раз я вам говорила о ближайшем селе, – это я о дядиной семье! С тех пор как мы расстались, мне было очень мучительно о вас все время думать и вспоминать, но знаете, когда бедный и ничтожный дружит со знатью, то прежде, нежели его нога ступит к знатному на порог, в груди у него уже живет стыд и застенчивость. Я все боялась, что ваша прислуга будет смотреть на меня сверху вниз. Вот почему я не приходила, как действительно обещала. А вот сейчас я как раз проходила за этой стеной, услышала женский голос и сейчас же полезла на стену поглядеть: я надеялась, что это вы… Вот и оказалось, что так и есть, как я хотела!
Фань вслед за этим рассказала ей об источнике своей болезни, и Фэн заплакала дождем.
– Знаете что, – сказала она, – о моем посещении надо будет молчать строго-настрого, как о секрете… А то будут болтать и создавать чего нет, раздувать скверное, струить слова о хорошем – все это для меня невыносимо!
Фань обещала. Обе девушки вошли в дом, уселись на одной кровати и с отрадным чувством высказали друг другу всю свою душу. Болезнь сейчас же прошла. Они решили быть сестрами и сейчас же поменялись одеждой и обувью. Завидя кого-нибудь направляющегося в комнату, Фэн скрывалась за пологом, и так прошло месяцев пять-шесть.
[1] … дочь… «возливателя вина». – В древнее время при торжественных собраниях местных обществ для возливания вина духу-покровителю выбирался наиболее почтенный во всех отношениях человек. Затем этими словами вообще обозначали почтенного выборного старшину. Наконец, это превратилось в государственный институт, и «возливателем» в уездном, а тем более и столичном храме Конфуция стали назначать одного из наиболее уважаемых деятелен.
[2] … в день первой лунной полноты – пятнадцатого числа первого лунного месяца.
[3] Юйланьпэнь. – Уламбана, или, в китайской передаче, Юйланьпэнь – день «повешенных вниз головой» грешников в аду, и потом вообще всех грешников и умерших. В этот день безмолвные китайские храмы и монастыри наполняются народом, причем наиболее пожилые и набожные стоят толпами перед костром горящих в медной курильнице свеч и внимают похоронному речитативу буддийских молитв, а молодежь пользуется случаем освободиться от надзора тюремного начальства и показать себя друг другу.
[4] … «девы на прогулке, словно в небе тучи» – стих из «Шицзина».
[5] … «следовать своей радости» – то есть ходить по храму и делать все то, что вызывает в душе, проникнутой светом буддийской веры, искреннюю радость (конечно, в интересах храма и монахов), и особенно – дарить храму деньги и вещи, сообразно своему искреннему усердию. Затем вообще бродить по храму, осматривая его и исполняясь религиозного чувства, также называется «следовать (своей) радости».
编辑推荐：
温馨提示：因考试政策、内容不断变化与调整，长理培训网站提供的以上信息仅供参考，如有异议，请考生以权威部门公布的内容为准！ (责任编辑：长理培训)
点击加载更多评论>>