解放军文职招聘考试– Я пришла

 –      Я пришла сюда ради твоего отца, – заявила она мужу. – Неужели же ты не отпустишь меня ради моей матери?

Ши согласился. Тогда она велела кормилице забрать мальчика и уйти куда-нибудь, а сама, вся в слезах, вышла из дому и удалилась. После этого ухода она не возвращалась несколько лет. Ши-отец и Ши-сын стали даже понемногу забывать ее. Но однажды на рассвете, когда в доме открывали двери, в них вихрем впорхнула Чантин. Полный изумления, Ши начал было ее расспрашивать, но она села грустно-грустно на диван и вздохнула.

–      Ах, знаешь, – говорила она, – прежде мне, выросшей в теремах да комнатах, какая-нибудь ли казалась далью, а вот сегодня в один день и в одну ночь я пробежала тысячу ли… Ух, устала!

Ши стал ее подробно обо всем расспрашивать, а она то хочет говорить, то снова остановится. Ши упрашивал ее без конца, и она наконец со слезами сказала ему:

–      Теперь я тебе расскажу то, что мне больно, а тебе, боюсь, доставит радость. За последние годы мы перебрались на житье к Цзиньской границе^[1] и поселились в доме местного магната Чжао. Наш хозяин был с нами, с жильцами, в наилучших отношениях, и отец выдал Хунтин за его сына. Тот, однако, всегда был человеком бездельным, праздным расточителем, и в его доме жилось очень беспокойно. Сестра вернулась домой и сказала об этом отцу. Тот оставил ее дома и в течение полугода не позволял ей уходить обратно. Молодой магнат вскипел гневом и досадой и неизвестно где нанял какого-то злодея, который пришел к нам в дом и с помощью нечистой силы, вооружившись цепью и замком, заковал и увез моего отца. Весь дом был крайне этим потрясен, и в один момент все разбежались в разные стороны.

Ши, услыхав, стал неудержимо хохотать. Женщина рассердилась.

–      Хотя он и недобрый человек, – сказала она, – но он мой отец. Я с тобой, как лютня с цитрой, прожила несколько лет, между нами была только любовь и никакой неприязни… Теперь же, когда человек погиб, а дом разрушен и все его рты разбрелись, – если бы ты даже не болел за моего отца, то разве ради меня-то не должен высказать сожаления? А ты, услыхав это, возликовал, заплясал, не сказав мне ни полслова в утешение и защиту. Что за бессовестное поведение!

Взмахнула рукавом^[2] и вышла. Ши бросился за ней с извинениями, но она уже исчезла. Ши загрустил, стал раскаиваться. Он решил, что уже теперь она окончательно от него ушла. Однако прошло дня два-три, и она явилась, а с ней вместе и старуха. Ши обрадовался им, бросился участливо их расспрашивать… Но мать и дочь легли перед ним на землю… Удивившись, он спросил, что это значит. Мать с дочерью принялись плакать.

–      Я ушла, полная гнева, – сказала дочь. – А вот теперь не могу взять себя крепко в руки, да еще хочу просить его… Что же у меня за лицо после этого?

–      Мой тесть, конечно, не человек, – отвечал ей Ши. – Однако любезность твоей матери и твоя любовь мною не забыты. И то, что я, услыша про несчастье с твоим отцом, радовался ему, тоже ведь одно из человечески понятных чувств. Почему ты не сумела быть хоть немного более терпеливой?

Чантин сказала:

–      Я только что на дороге повстречала мать и узнала наконец, что тот, кто связал моего отца, был как раз твой учитель!

–      Вот как! Ну что же, все-таки это дело весьма легкое. Весь вопрос в том, что если твой старик не вернется домой, то отец и дочь будут разлучены. Если же, как я боюсь, он вернется, то твой муж будет плакать и сын горевать.

Старуха поклялась совершенно определенно, и дочь тоже дала клятву отблагодарить его. Тогда Ши в тот же час собрался и поехал в Бянь. Там он расспросил о дороге и явился в храм Первородного Владыки. Оказалось, что Чичэн вернулся незадолго перед тем. Ши вошел к нему и поклонился. Тот сейчас же спросил его, зачем он пришел. Ши увидел на кухне старую лису, которая была повешена за передние лапы с продетой в них веревкой, засмеялся и сказал:

–      Ваш ученик является к вам, учитель, из-за этой вот самой чертовщины!