解放军文职招聘考试ЛИСЕНОК ЛЮ ЛЯНЦАЙ

 

ЛИСЕНОК ЛЮ ЛЯНЦАЙ

 

Мне передавали, со слов цзинаньского Хуай Лижэня, что господин Лю Лянцай327 – потомок лисицы.

Дело было так. Его почтенный отец жил в Южных горах. Как-то раз его посетил в домике старик, назвавшийся Ху. Лю спросил, где он проживает.

–      Да вот в этих самых горах… Живущих свободной жизнью людей – маловато. Только нам с вами вдвоем я можно, как говорит поэт, «часто коротать утро и вечер»328. Ввиду этого я и явился к вам познакомиться и отдать вам честь.

Лю начал вести с ним беседу. Старичок говорил бойко, остро. Лю это понравилось. Он велел подать вина и пришел в веселое расположение духа, как, впрочем, и старик, который ушел от Лю сильно под парами. Через несколько дней он появился вновь. Лю принял его еще радушнее.

–      Послушайте, – сказал он, – раз вы удостаиваете меня такой дружбой, то ей, значит, суждено стать очень глубокою. А между тем я не знаю, в каком селе ваш дом… Как же справиться, например, о вашем здоровье и самочувствии?

                                                 

³²⁶            … поддержать их «левым плечом».  – Это выражение, как часто бывает у Ляо Чжая, ведет начало из исторического повествования. При кризисе династии Хань в II в. н. э. во время царствования императрицы Люй, которая желала, вырезав род императора, посадить на трон свой собственный, воевода Чжоу Бо, преданный правящей династии, войдя в лагерь войск, предложил всем тем, кто за законного государя, обнажить левое плечо, а тем, кто против, – правое. Все войско обнажило левое плечо. Отсюда «обнажить плечо» значит поддержать.

 

³²⁷            Лю Лянцай  – почти современник Ляо Чжая, считался даровитым администратором, исполнял обязанности прокурора и строителя речных плотин, играющих весьма важную роль в Китае при орошении полей. Кроме того, он известен как поэт, художник и каллиграф.

 

³²⁸            … как говорит поэт, «часто коротать утро и вечер».  – Имеется в виду Тао Цянь (IV—V вв.), певец опрощения и винных чар:

 

Давно уж я хотел поселиться в Южной деревне,

И не потому, что там нагадал себе жилье, — Я слышал: много там простых сердцем людей, И рад с ними часто коротать утро и вечер.

 

Поэма Тао необыкновенно популярна в Китае, особенно среди вдумчивых пожилых людей.

–          Не смею, знаете ли, от вас скрыть, – отвечал старичок, – по-настоящему я – старый лис из этих гор. С вами у меня давняя, предопределенная связь. Вот почему я и решился внести свою дружбу в ваш дом. Уверяю вас, – я не могу навлечь беду. И очень буду рад, если вы мне доверитесь: не будете чураться.

Лю и не стал относиться к нему недоверчиво. Наоборот: даже укрепил и углубил свое к нему дружеское чувство. Сосчитались годами. Вышло, что Ху стал старшим братом, и с этой поры они стали относиться друг к другу, как братья. Сообщали друг другу даже о самомалейшем, что у кого случалось хорошего или плохого. К этому времени у Лю не было наследника. Вдруг старик как-то говорит ему:

–          Не печалься, я буду твоим продолжателем рода.

Лю от таких странных слов остолбенел.

–          Да, да, – продолжал Ху, – счет моим годам уже кончился, и наступает срок перерождения наново… Вместо того чтобы уходить к чужим, не лучше ли будет родиться в семье близкого друга?

–          Как так, – недоумевал Лю, – ведь долговечность бессмертно-блаженного идет на десятки тысяч лет. Почему же тебе вдруг на этих годах кончить?

Старик помотал головой.

–          Ну, этого ты не понимаешь.

И ушел.

Действительно, ночью Лю увидел старика во сне.

–          Я сегодня к тебе пришел, – сказал он, появляясь возле Лю.

Лю проснулся. Жена, оказывается, родила мальчика, именно – господина Лю.

Придя в возраст, он отличался быстротой, остроумной речью и необыкновенно напоминал Ху. С ранних лет у него уже установилась репутация талантливого юноши. В год жэньчэнь^[1] он стал цзиньши^[2].

Это был человек с рыцарским подьемом, принимающий к сердцу чужие страдания.

Неудивительно, что у его ворот все время толклись гости: из Чу, Цинь, Янь, Чжао^[3]. А у ворот был целый базар – продавали вино, торговали хлебом.